"Башмачкин был счастлив. Все в отделении заметили, что он особенно доволен; отделение старых шинелей, отделение путешественников, увезенных в Сибирь, отделение давно признанных неряшей, на которых грустно смотрели, причмокивая губами и обнимая их за шею, говоря: «Дайте мне отсюда старую шинель, я вам прямо скажу!» Вероятно, бедняга искал утешения в старом друге и вероятно, ему это утешение доставляло. Но долго ли продолжится это удовольствие?"
"Черт возьми его! Мальчик его ударит, а он несет: «Прости, не знал, что это ты, Шинель!»"
"Шинель служила ему главным развлечением все вечер. Он волочил ее вокруг человека, закидывал ее на плечо, потом снова бросал на вешалку, снова забирал со вешалки, снова перекладывал на другое плечо, и так далее – вечер до девяти часов. Потом одевал ее и бежал на площадь в Коляпкин, а там становился спиной к морью и нисколько не удивлялся."
"Башмачкин был счастлив. Все в отделении заметили, что он особенно доволен; отделение старых шинелей, отделение путешественников, увезенных в Сибирь, отделение давно признанных неряшей, на которых грустно смотрели, причмокивая губами и обнимая их за шею, говоря: «Дайте мне отсюда старую шинель, я вам прямо скажу!» Вероятно, бедняга искал утешения в старом друге и вероятно, ему это утешение доставляло. Но долго ли продолжится это удовольствие?"
"Черт возьми его! Мальчик его ударит, а он несет: «Прости, не знал, что это ты, Шинель!»"
"Шинель служила ему главным развлечением все вечер. Он волочил ее вокруг человека, закидывал ее на плечо, потом снова бросал на вешалку, снова забирал со вешалки, снова перекладывал на другое плечо, и так далее – вечер до девяти часов. Потом одевал ее и бежал на площадь в Коляпкин, а там становился спиной к морью и нисколько не удивлялся."