Маруся стояла у окна, сжимая в руке пустую рюмку. Ее глаза были усталыми, но все еще блестящими от слез, которые уже давно высохли на ее щеках. Волосы были взлохмачены, лицо иссохшее и бледное от бессонных ночей и недостатка питания. Она одета в грязное платье, которое выглядело как будто было сорвано с кого-то другого.
Новая шишка на лбу сверкала в свете свечи, освещающей комнату, где она находилась. В комнате царила атмосфера тяжелая от дыма табака и спиртных напитков. Маруся прислонилась к стеклу, глядя в никуда, потерявшаяся в своих мыслях. Ее дыхание было тяжелым и неровным, словно она не могла найти воздуха.
Она ощущала себя как марионетка в руках кукловода, лишенная свободы и самоопределения. Ее лицо выражало отчаяние и одиночество, она была как забытая игрушка в углу комнаты, покинутая и брошенная на произвол судьбы.
Маруся стояла у окна, сжимая в руке пустую рюмку. Ее глаза были усталыми, но все еще блестящими от слез, которые уже давно высохли на ее щеках. Волосы были взлохмачены, лицо иссохшее и бледное от бессонных ночей и недостатка питания. Она одета в грязное платье, которое выглядело как будто было сорвано с кого-то другого.
Новая шишка на лбу сверкала в свете свечи, освещающей комнату, где она находилась. В комнате царила атмосфера тяжелая от дыма табака и спиртных напитков. Маруся прислонилась к стеклу, глядя в никуда, потерявшаяся в своих мыслях. Ее дыхание было тяжелым и неровным, словно она не могла найти воздуха.
Она ощущала себя как марионетка в руках кукловода, лишенная свободы и самоопределения. Ее лицо выражало отчаяние и одиночество, она была как забытая игрушка в углу комнаты, покинутая и брошенная на произвол судьбы.