Обычно, ЗАВИДЕВ меня, спускающегося с угора, она вся подбиралась, вытягивалась в струнку, подавала свой звонкий голос, а иногда широко, насколько позволяла веревка, обегала вокруг кола, то есть совершала, как я называл это, свой приветственный круг радости.
Конь смотрел на ребенка с крыши родного отцовского дома, про коня-богатыря, про сивку-бурку пела и рассказывала мать, конем украшал он, ПОДРОСШИ, прялку для своей суженой, коню молился — ни одной божницы не помню я в своей деревне без Егория Победоносца.
И вслед за тем, ИЗБЕГАЯ глядеть в глаза Рыжухе, я торопливо бросил на луг, напротив ее вытянутой морды, давно приготовленный кусок хлеба, потом быстро оделил хлебом других лошадей и с той же разудалой бесшабашностью театрально вскинул руку.
И, глубоко СУНУВ руки в карманы модных джинсов, быстрой, развязной походкой двинулся к реке.
Рыжуха МОЛЧА продолжала плакать. (хотя молча в данном предложении - это наречие)
Обычно, ЗАВИДЕВ меня, спускающегося с угора, она вся подбиралась, вытягивалась в струнку, подавала свой звонкий голос, а иногда широко, насколько позволяла веревка, обегала вокруг кола, то есть совершала, как я называл это, свой приветственный круг радости.
Конь смотрел на ребенка с крыши родного отцовского дома, про коня-богатыря, про сивку-бурку пела и рассказывала мать, конем украшал он, ПОДРОСШИ, прялку для своей суженой, коню молился — ни одной божницы не помню я в своей деревне без Егория Победоносца.
И вслед за тем, ИЗБЕГАЯ глядеть в глаза Рыжухе, я торопливо бросил на луг, напротив ее вытянутой морды, давно приготовленный кусок хлеба, потом быстро оделил хлебом других лошадей и с той же разудалой бесшабашностью театрально вскинул руку.
И, глубоко СУНУВ руки в карманы модных джинсов, быстрой, развязной походкой двинулся к реке.
Рыжуха МОЛЧА продолжала плакать. (хотя молча в данном предложении - это наречие)