Проблема текста + позиция автора. И какие можно привести литературные примеры?
Как-то мне нанес визит молодой литератор. Увидав на столе Платона, сказал снисходительно: «А мы язычес­ких текстов не читаем». Я тоже посмотрел на Платона, но теперь уже с некоторой опаской. Кто их знает, молодых, – может, действительно старик по нынешним временам не соответствует кондициям какого-нибудь там постмо­дернизма?
– Что так? – на всякий случай спросил я.
– У России свой путь. – пояснил гость. – Пора, наконец, понять: царь Петр прорубил окно в Европу, нарушив естественный ход событий. Что хлынуло в это окно? Псевдоклассицизм. Язычество. А мы – православные.
Я не возражал. Я слушал. Я вообще давно уже не воз­ражаю. Поэтому, когда гость ушел, я подумал: а стоило ли действительно Петру прорубать это пресловутое ок­но? Не обошлась ли бы святая Русь без сией плотницкой царской прихоти? Не зря же вокруг этого бурлят разгово­ры. То взвиваясь, то притихая. Наверное, не зря. Однако почему-то упускается из виду, что Европа, еще до того как Петр прорубил в нее оконный проем, давно уже лази­ла в Россию через забор, через тын, через плетень. От­чего же она лазила? Я думаю, потому, что русский лес, noташ, пенька, лен, рыба давали иноземцам десятки ты­сяч процентов прибыли.
Разговор мой с молодым литератором происходил че­рез 310 лет после ужасной, мученической кончины вели­кого русского писателя Аввакума Петрова, известного более как протопоп Аввакум. Он тоже не жаловал языче­ских текстов, яростно отвергал и Платона, и Аристотеля, а заодно и Пифагора. «Ибо вси сии мудри быша и во ад угодиша». Адом он считал все, что было нерусским, что не соответствовало постулатам истинной православной ве­ры. Уже пробивались на свет научные и светские книги, но даже эта, скрепя сердце дозволенная ересь сопровождалась предупреждением читателю, чтобы приобретенные знания никак не вредили вере и осуждались те, кто «от внешняя премудрости повредившася умом восхотевши смыслити о небесах и прочих тварех»..
Все это происходило задолго до прорубания знаменито­го окна. Я не думаю, что Петр так ни с того ни с сего схватил топор и кинулся рубить венцы. Должно быть, здорово его припекло когда увидел, как иноземцы приби­рают к рукам его великую страну. Царь не считал при­шeльцев исчадием ада и не видел проку в открещивании от них ‘яко от беса». Он понимал, что превозмочь притя­зания этих удачливых негоциантов можно только торгов­лей, ремеслом и предприимчивостью, хотел перенять у них лучшее. И вера занимала его постольку, поскольку cпocoбcтвoвала его деятельности.
Так был ли свой особенный путь развития у России? Ключевский говорит, что древнерусское церковное обще­ство считало себя единственным истинно правоверным в мире, а свое понимание божества – исключительно пра­вильным, и Творца Вселенной – своим собственным рус­ским Богом. Иноземные учения заранее считались ере­сью. Разумеется, противопоставить изменяющемуся не­пpивычному бытию можно было только единую веру, ко­торая уж сама управится с накатывающимся дьяволь­ским наваждением. Все это исходилось из того, что русское государство было неправовым, то есть державою, где вера, метафора, религиозная риторика заменяли юридическую норму. И достаточно было благочестиво вос­принимать их, чтобы «возник на земле вертоград процве­тающий»,
Аввакум был искренне уверен в своей мессианской роли – упрекал всех: и деревенских баб, и самого ~ за недостаточность благочестия, за неправильное толкова­ние писания. Аввакум был убежден в собственном все­знании, ибо отличен от иных свыше и ниспослан выпол­нить свою миссию. Государство, не направляемое верою, он считал неправедным и всю жизнь ратоборствовал про­тив него. Для Аввакума главный вопрос – «како веру­ешь?»

Предыдущий
вопрос Следующий
вопрос